Несломленные
Лето, Кировск. Вера с подругами на балконе, 1950-е.
Вера Парфирьевна Горячева родилась в Кировске 11 апреля 1938 года, в семье рабочих. Она отличник просвещения, трудилась в нескольких школах города. История ее семьи – уникальная и типичная одновременно, история жизни кировчан середины XX века. Вот – ее рассказ.
Родители
Мои родители из Новгородской области. Подростками оба остались сиротами – их родители умерли в эпидемию испанки. У папы было две сестры, мама осталась с сестрой и с маленьким братом. Мой папа, Парфирий Иванович Иванов, 1900 года рождения. Служил в Красной армии, был в плену у Махно, там отморозил ноги… Маму звали Наталья Матвеевна Матвеева, она 1901 года рождения, ушла из жизни в 93 года.
Наталья Матвеевна Матвеева и Парфирий Иванович Иванов, 1920-е.
Когда родители обвенчались, то поселились в Старой Руссе. Потом работали в Кулотино на кирпичном заводе, затем перебрались в Окуловку, где мама трудилась на текстильной фабрике, а папа служил милиционером.
Шла коллективизация, создавали колхозы, а тех, кто не торопился стать колхозником, насильно выселяли из их домов. И мой отец многим раскулаченным помогал, содействовал, чтобы люди могли хоть что-то вывезти, личное. Об этом я узнала, будучи пятиклассницей – лежала в Кировске больнице с женщиной, которая знала по тем событиям отца, благодарила его, что он помог выжить им и в Хибиногорске тоже.
Но там, на Новгородчине, кто-то на отца донес. И чтобы не попасть в тюрьму, он сам отправился на Крайний Север. Как раз тогда в средней полосе был голод, и отец с севера написал маме – выезжай! Было это в 1933 году.
Она отправилась в Хибиногорск с тремя детьми. В Медвежьегорске у нее украли все документы, в том числе свидетельство о браке. Когда папа предложил ей зарегистрироваться по-новому, она ответила: «Да ведь детей столько уже у нас, стыдно расписываться!» Детей тогда было трое: Ася 1927 года рождения, Зина 1929 года, Вася 1931 года. Я родилась в 1938 году, а Сергей в 1940-м.
Настя, Зина, Вася и Вера Ивановы, 1938 год.
Когда мама приехала в Хибиногорск, всех поселили в палатке. Она рассказывала: «Другой раз ветер палатку сдует – лежишь, а над тобой звездное небушко!» Мама участвовала в строительстве АНОФ-1, помнила, как строили деревянные тепляки, и начальника – Брандта. Говорила: «Вроде он был не немец, а англичанин, но хороший».
Отец работал на ловчорритовом руднике, на молибденовом руднике, потом на Апатитовом (Кировском) руднике, затем на АНОФ-1. Он был изотовец, рекорды ставил. Любил читать, выписывал газеты. А мама была неграмотная, азбуку знала, а читала по буквам, но ходила, мною беременная, на ликбез.
Жила наша семья в поселке Юкспориок или Дальний Юкспорр. Они там жили и когда прошла лавина в 1935 году, но их не зацепила. Мама вспоминала, как хоронили погибших – по всей улице плыли гробы, стояли они и в «Большевике», и она долго не могла ходить потом в кино, тот день вспоминала.
*** В ноябре 1934 года от лавин погибли 5 человек: четверо на апатитовом руднике в «Катастрофической воронке» и один - на дороге к ловчорритовому руднику. Если первое происшествие восприняли как ре¬зультат капризов суровой заполярной природы, то к трагедии на ловчорритовом руднике, директором ко¬торого был Семеров, отнеслись серьёзно. Семеров создал специальный отряд, в задачу которого входил ежедневный осмотр склонов на руднике и по дороге к нему, оценка угрозы схода лавин и осуществление профилактических взрывов для проверки устойчивости снежного покрова. За 1934-35 годы отряд зареги¬стрировал более 100 лавин, половину из которых составили искусственно вызванные. (Из книги Ржевского). В ночь на 5 декабря 1935 года с горы Юкспорр в разных местах сошли четыре лавины. Первый обвал сбил паровоз и разрушил одноэтажный деревянный дом в поселке Кукисвумчорр. Второй и третий обвалы несли с собой камни, которыми были сбиты рельсы, а шедший на помощь составу паровоз сошел с рельсов. Четвертый обвал снес до основания два жилых двухэтажных деревянных дома и разрушила стену третьего дома. Под снежными завалами в ту ночь оказалось 239 человек, 90 погибли.
Поселок Юкспориок.
Мама работала уборщицей, истопником в домике первых геологов. Был такой случай: однажды у Пронченко она вымыла сложенные в ведре горные породы. И он сделал ей замечание: «Наталья Матвеевна, породы никогда не мойте и не трогайте!». Она удивлялась: какие были уважительные люди тогда! Вспоминала Семерова, всех знала наперечет.
Были в Хибиногорске и пионерские лагеря. Один на 23 километре, через линию железнодорожную – дача Кондрикова. Мама говорила, стоял очень красивый дом, но его сожгли, якобы, из-за грибка. Хотя, мне кажется, это чтобы уничтожить все, связанное с именем Кондрикова.
Когда мне было шесть лет, я была в пионерлагере рядом с «Тирвасом» сегодняшним, там было огромное деревянное здание, а сестра – в лагере на даче Кондрикова. Мы в столовую ходили обязательно строем, с песней «Есть на севере хороший городок…», спускались к реке, умывались. Рядом была остановка «Камень» знаменитая. А уже после войны, я была я в пионерском лагере на Дальнем Юкспорре.
В феврале 1938 года семья переехала в Кировск, на Хибиногорскую, 16/24, а в апреле я родилась. Когда подросла, меня отправили в ясли №5. Помню, мы с братом катались там на санках, гуляли на веранде. А еще помню руки отца перед его отъездом – вот он протягивает мне что-то круглое, то ли яйцо вареное, то ли яблоко. Это была последняя наша встреча, три года мне исполнилось в апреле, а в мае его не стало.
Семья Ивановых, конец 30-х, Кировск.
Отец после плена у Махно и тяжелой работы часто болел. Комбинат его в санаторий направлял, а он все отказывался. А в 1941, за месяц до войны, согласился. Поехал через Ленинград и попал там под трамвай. Насмерть. Было ему сорок лет. Папу там и похоронили, на Богословском кладбище. Я потом искала его могилу, не нашла, но цветы положила, как советовал батюшка, на любую могилу. И успокоилась.
А тогда, в 41-м, приехала в Кировск его сестра, рассказала маме, что отца не стало. Мама в тот момент лежала с поврежденным позвоночником, ее транспортерной лентой задело, и выехать на похороны не смогла…
Эвакуация
В 1941 году нас в товарняке отправили в эвакуацию, в Марийскую СССР, в колхоз имени Калинина, а сестра в тот момент была в пионерлагере на даче Кондрикова, и всех детей увезли из лагеря сразу, одним поездом, без родителей. На каждой остановке мама выходила, расспрашивала, не проходил ли эшелон с детьми из Кировска и куда его направили. Начальник поезда сказал ей: «У вас же еще четверо, уймитесь!» И мама не выдержала, обругала его, кинула в сердцах: «Отрежь себе один палец из пяти, узнаешь!» И после все мы боялась, как бы ее не посадили.
Дача Кондрикова.
Мы прибыли на место, тут же приехала мамина сестра с моими двоюродными сестрами. Оставила мама нас с ними, а сама - в Удмуртию, в Ижевск, туда пионерский лагерь из Кировска эвакуировали, и привезла мою сестренку Асю. Ася с Зиной, им было 10-12 лет, стали работать, присматривать за детьми в детсаду. А с нами, малышами, то тетя, то мама оставались, в остальное время непрерывно работали.
Дом нам выделили, но без крыши и покрыли его, когда заселяли, стволами деревьев с листвой, чтобы только не капало на нас. Спали мы на полу, на матрацах, плита была на улице. Я боялась марийцев, их странных песен, их голосов – залезала под крыльцо и кричала: «Милый папочка, забери меня отсюда!» Было голодно, питались гнилой картошкой, мама пекла лепешки из сухих корочек хлебных. Потом огород разбили, выращивали кое-что…
19 августа 1943 года нас стали отправлять домой из эвакуации. В тот день я чуть не утонула в бочке с водой, мыла в ней морковку и ухнула. Прибежала сестра Зина, вытащила меня, и с тех пор боюсь воды как огня. По дороге домой много разрухи проезжали, Лодейное Поле разбитое помнится…
На остановках были колонки с водой, а еще полевые кухни. Мама дала мне, пятилетней, чайник и отправила суп получить. Получила, иду, помахиваю чайником. Навстречу двое военных, попросили попить. Я протянула им чайник им, они попробовали, и говорят: «Девочка, это ж не вода! Неси ты суп своим скорее!»
Титан
Из поезда нас высадили в Титане. Кировск был еще военный город - помню занавешенные темной тканью окна, маскировку. В Титане дали комнату в десять метров. Мама сразу поехала в Кировск, узнавать, что с имуществом нашим. Из мебели вернули только две железные кровати, стол и тумбочку. Мама повторяла: «Как плохо быть неграмотной! Был бы с нами отец – вернули бы всё!» Даже фотографий не осталось.
Мама тут же разбила большой огород, все мы на нем работали, пололи, сажали. Тут уже с картошкой мы всегда были, картошка крупная, хорошая!
Ученики 4 класса, поселок Титан. Вера Иванова - первый ряд, третья справа.
В центре Титана стоял рубленый дом, там был магазин и склад. Напротив - контора, с другой стороны столовая, рядом два щитовых дома. А в нашем доме с одной стороны была школа. По соседству жила семья Вали Лупаковой, моей одноклассницы, у них был огромный черный кот. И однажды он в коридоре темном на меня напрыгнул – света ведь у нас не было, только керосинки. От страха я неделю потом заикалась.
Но как хорошо нам жилось в Титане! Выйдешь за огород, а там черника, брусника, голубика… Бегали на гору, дрова носили вязанками, козе траву на корм. В поселке было два коровника, два телятника и еще конбаза, где держали владимирских тяжеловозов, огромных, с ногами как у слонов! Было большое стадо коз, животных этих, говорят, привозили с отвоеванных территорий. Мама нас приучила к труду, с шести лет я с ней пилила дрова, колола, носила воду. Бывало, просит меня: «Помоги, хоть посиди на ломе, чтобы пень выкорчевать на дрова!»
Работали они, я удивляюсь, как... Уходили затемно, возвращались поздно, ночью их будили разгружать вагоны: то сено для скота, то мороженую морковь. Мама работала на парниках, надо было воду носить с реки для полива, женщины строили и взлетную полосу на аэродроме, на девятом километре, вручную – и помоложе, и совсем старушки. Как они все выдержали? Мама всегда повторяла: «Учитесь! Как трудно быть неграмотной!»
Наталья Матвеевна Матвеева, 1955 год, и ее удостоверение о награде.
Когда мы вернулись из эвакуации, старшую сестру, как военнообязанную, сразу забрали в ФЗО в Мончегорск. Брата - в ФЗО на 25-й километр, учиться на тракториста, Зина пошла в четвертую школу, а после семилетки начала работать в совхозе. Мы с братом после эвакуации пошли в детский сад. Там давали манную кашу, молочный суп, а еще рыбий жир. Некоторые не могли его есть, плакали, а я пила упорно, знала, что надо спасаться, у нас ведь еще и золотуха была!
Я все время надоедала маме, спрашивала: где папа? Было мне шесть лет, когда нам сказали в садике: «Победа, война кончилась!» Я, не спрашивая разрешения, побежала домой. Мама дома, больная, ее теленок боднул на телятнике. Я кричу: «Мама! Война кончилась, победа!» Она только – ох… Я ей: «Ведь папа скоро придет!». А она зарыдала. И опять молчит. Мы все ждали, ждали… И потом она уже призналась: папа никогда не придет. Мы с братом не знали, а старшие боялись нам сказать…
Кировск
Из Титана в Кировск мы переехали в 1951 году. Хотели вернуться в свою квартиру, но она была занята.
Немного прожили в бараке на 18-м километре и получили квартиру на улице Коммунальная, 2. Дом стоял за конторой ОРСа, рядом был огромный гастроном на Ленинградской, в другом магазине с одной стороны галантерея и обувной, с другой - овощи. Был и базар. Мама говорила, что до войны наш базар был застекленный, похожий на Ситный рынок в Ленинграде, а во время бомбежки разлетелся.
Помню, как в баню мимо столовой, и какой же запах оттуда шел! Пахло котлетами рыбными с подливкой. До сих пор захожу в пятую столовую, чтобы это вспомнить. Баня была прекрасная, рядом фонарики, фонтан, где я мимоходом ноги мыла. А после бани обязательно пили лимонад.
Сестры старшие любили ходить в кино, в «Большевик», а я впереди, мимо «кривой» столовой пробегу, и уже внутри. Однажды показывали фильм, где артист Жаров ел яйца. Я подошла к экрану и как закричу на весь зал: «Дяденька, дай и мне!» Со стыда они сгорели...
В Кировске тогда были улица Индустриальная, Коммунальная и Коммунальный переулок, железнодорожные дома, парк. Помню улицы Полярную, Строительную, Ударную, 30 лет Комсомола, Нагорную и Нагорный переулок. А вот Парковой тогда еще не было.
Вид на Кировск и 23 км, середина 50-х.
От Коммунальной улицы мы ходили за водой, там была узкоколейка и мужской лагерь. Отец моего одноклассника Валерки там служил, и однажды заключенные его проиграли в карты, чтобы убить. Но успели предупредить, и он на смену не вышел, а потом семья вовсе переехала из Кировска.
*** В связи с острой нехваткой рабочей силы ГУЛАГ НКВД СССР выделил комбинату «Апатит» контингент рабочих в количестве 2000 человек – рабочие батальоны с военизированной охраной. В 1950 году здесь был организован исправительно-трудовой лагерь комбината «Апатит», поскольку с 22 мая 1950 года по 18 марта 1953 года комбинат был в ведении Главного управления лагерей горно-металлургической промышленности Министерства внутренних дел СССР. В 1953 году в связи с массовой амнистией и увольнением основного контингента рабочих – бывших заключенных – ведомственная принадлежность комбината «Апатит» вновь изменилась: он был передан в Министерство химической промышленности СССР. Заключенные обслуживали предприятие, добывали руду на Кировском руднике, строили Юкспорский рудник. После амнистии и отъезда людей, некоторые освободившиеся бараки стали использовать для решения жилищного вопроса, который в это время стоял очень остро.
Лагерь был там, где сейчас улицы Мира и 50 лет Октября. Мы там рядом ходили за керосином, вдоль забора с надписью про злых собак. Когда я училась в седьмом классе, в лагере начался бунт, и из военной части на 30 лет Комсомола, где служил муж моей сестры Зины, Валентин, выезжали, чтобы заключенных усмирить.
Заключенных возили под строгим контролем на работу, на рудники. А дома в городе строили вольнонаемные и моя мама в том числе. Работали вручную. Доски на спину подложат, кирпичи сложат на них и носят наверх – представляете этот труд? Причем, работали на совесть. А заключенные строили на 23-м километре клуб.
Но мы были дети, про плохое не думали. Катались на лыжах - начали еще в Титане, с холма, а когда переехали в Кировск, брат сразу стал на горе кататься. Лыжи были деревянные, все сами к ним мастерили. Помню, придет брат домой с Агеевым, с Мельниковым, только пол намоешь, а они смолят лыжи. Я ворчу, а мама заступается, любила очень его, младшего.
Сергей Иванов на встрече с детьми в детсаду, Кировск, 1969 год.
*** Сергей Парфирьевич Иванов, тренер-преподаватель специализированной детско-юношеской школы олимпийского резерва по горнолыжному спорту (Кировск). Заслуженный работник физической культуры РФ (1999). Почетный мастер спорта СССР по горнолыжному спорту. Призер Всемирной Олимпиады студентов (1959), семикратный чемпион РСФСР (1962-1972), чемпион СССР (1965), победитель 1-го Всесоюзного соревнования ветеранов (1991), победитель открытого первенства Швеции, Норвегии, Финляндии среди ветеранов (1996– 1997), победитель первенства Европы среди ветеранов (2000). Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» II степени (2005), Почетным дипломом Олимпийского комитета России «За заслуги в развитии физической культуры и спорта» (2002).
Подъемников тогда не было, пешком ходили. Брат уговаривал и меня с горы покататься, но я только на беговых любила. Бег, легкая атлетика – вот это мое, я и на соревнованиях выступала, да и сейчас не терплю, если кто-то обгоняет меня на улице.
Школа
Начальную школу я окончила в Титане. В пятом классе учиться ездила в Апатиты, на поезде. Причем, это была не электричка, а вагоны с купе, и надо было занять место, чтобы поспать до Апатитов.
В мае того года я заболела, попала в амбулаторию около озера на обогатительной фабрике. Прооперировали экстренно. Очнулась – мама надо мной плачет. Поэтому и экзамены не сдавала, без них меня зачислили в первую школу Кировска. Директором в ней была Мария Ивановна Богданова.
Я окончила семь классов и собиралась идти в техникум, учиться на обогатителя. Да и маме надо было помогать. В то лето меня сестра вызвала в Мончегорск, нянчиться с племянниками. Мы успели с ней в Ленинград съездить – ох я ревела, когда она меня заставила помидоры попробовать, впервые в жизни! Без соли показалось невкусно, а она говорила – витамины…
Я вернулась из Ленинграда и оказалось, что пропустила экзамены в техникум. Но главное, Мария Ивановна отказалась мне документы из школы отдавать для поступления, сказала: «Я выполняю заветы твоего отца. Он велел - что бы с ним не случилось, выучить его детей, вывести в люди». Оказывается, папа перед отъездом весной 41-го отдавал в школу цветы из дому на лето и попросил Марию Ивановну: раз старшие учатся в этой школе, то и младших тоже доучите!
Вера Иванова, школьные годы, начало 50-х годов.
Но, начиная с восьмого класса учеба в школе была уже платной. Мария Ивановна сказала – разделим платежи на части. Учеба в старших классах стоила 150 рублей в год. У мамы зарплата была 50 рублей, она сторожем работала, потом уборщицей, а я ей помогала, работала на столярке, чтобы школу оплатить. Там же, на верстаках, уроки делала. Поработаю, вздремну на какой-нибудь полке и домой иду после смены вечером. И так три года.
Кто из учителей запомнился? Мария Ивановна – директор, и ее сестра – Евдокия Ивановна. Василий Михайлович Свистунов, Софья Захаровна Гордо, Тамара Александровна Карамнова, Раиса Александровна Горелова, Ольга Максимовна Сычева. Географа Корешонкова помню до сих пор. Однажды вызвал к доске: «Расскажи про Корею». Я и говорю: «В Корее идет война» - «Садись, Верочка. Два». Я пришла домой, заревела, с перед глазами у меня газета «Пионерская правда» и картинка: американец с двумя отрезанными головами, корейцев за чубы держит!.. А мама хоть и была неграмотная, но двойку сразу различала. Корешонков и на экзаменах меня проверил. Билет был: «Природные зоны Европы. Города и промышленность Японии». Я все оттарабанила, а он: «Ну а Корея?» Но пятерку поставил. Потом меня в школу и приглашал, когда я на практике была.
Выпускное свидетельство.
Еще интересный момент. У нас в старших классах химию убрали, а ввели механизацию. Мы изучали тракторы, даже практика была: пять минут на колесном тракторе, пять на гусеничном. Но когда стали давать аттестат, многим вписали химию, и некоторым туго пришлось при поступлении в вузы.
Когда я школу окончила, Мария Ивановна опять напутствие дала – только в институт, только учителем! Мы с подругой Аллой Захаровой в 1954 году поехали в Архангельск, в институт имени Ломоносова. Но Алла провалила экзамены и пошла в торговый техникум. Часто грустила, читала Горького про «жизнь прожить, чтобы не было мучительно больно». В июне мы распрощались, а осенью мне сообщили, что она утонула, спасая детей. Ох я ревела!..
Кировск, вид из окна школы №1, начало 50-х.
И снова Кировск
Когда меня зачислили в пединститут, на естественно-географический факультет, отстучала маме телеграмму: «Я поступила». А она ответ: «Я ушла на пенсию».
Общежитие было снова в бараке, топили дровами, носили воду. Бывало, что и голодно было, из еды только картошка да молоко.
Вера Иванова, студентка.
…Помню, как Гагарин в космос полетел, газету с его портретом. Девочки гадали: женат, не женат? А потом читаем: женат, двое детей, да еще и служил в Мурманской области! Эх какая гордость была! К экзаменам тогда готовились, пятый курс, а как сдали даже и не помню.
Пятикурсницей я проходила практику в Кировске. Тогда же, в 60-м, мой будущий муж пришел у мамы просить моей руки. Испугался, что я уеду и не вернусь. Учился он здесь, в техникуме. Когда он после армии вернулся в Кировск, а я из института, мы поженились. Жили вначале на стройдворе, за депо, там было три дома железнодорожных. Надо было на речку Юкспориок ходить на водой или топить снег. Однажды меня там снегоочиститель чуть не задавил после бурана, дороги-то не было! А потом нам выделили трехкомнатную квартиру на 25-м километре.
1985 год, школа №2 Кукисвумчорр.
Вера Горячева, награждение за ударный труд.
Школа №9, Юкспориок.
Учителя школы №9, Юкспориок. Вера Горячева - вторая справа.
Работала я в девятой школе на Юкспориоке, во второй школе на 25-м. Прожили мы там 28 лет. Потом я с удовольствием переехала в Кировск, и сейчас живу там, где когда-то мы лыжи ломали, на самой высокой точке города, возле «Хибин».
25-й был в то время другой. Исчезли улицы Пронченко, Спортивная, исчез красивый дом общежития, - тот, что с с трибуной остался, а напротив уничтожили. Нет ФЗО, где брат учился, нет Дома культуры, куда я дочку водила в детский сад, он на другой стороне здания располагался.
Последний звонок, 1983 год, 10 а класс с Верой Горячевой.
В 87-м году я стала пенсионеркой, в 90-м ушла с работы по уходу за мамой. А после ее кончины меня позвали работать в новенькую гимназию Кировска, преподавала там географию, а также биологию и анатомию. Муж 34 года проработал на Юкспорском руднике мастером, умер в 1997 году, был ему 61 год… Сейчас нет уже ни дочери, ни сына, ни внука. Но есть брат и племянники. И память о нашей большой семье.
Подготовила специалист по ЭВД Наталья Чернова.