Судьбы людей, что связал Кировск, порою по-настоящему удивительные. Откуда привели их сюда жизненные дороги и по каким причинам? Отчего они осели на Севере и отдали ему юность и зрелость, став настоящей основой для расцвета этой безлюдной, а иногда и безжизненной территории? Вот одна из таких поразительных человеческих историй.

_{Молодежь Кировска, 1936 год. Третий слева Ваня Васильев, четвертая - Таня Гушкевич.}

_{Участники областной спартакиады Союза леса и сплава. 23-24 июля 1937 года. Вторая слева Татьяна Гушкевич.}

Оксана Ивановна Ягодкина, дочь Татьяны Гушкевич и Ивана Васильева, – кандидат физико-математических наук, старший научный сотрудник Полярного геофизического института. Она живет и работает в Апатитах, а родилась в эвакуации, в Татарской АССР, в самом страшном, 1941 году. Она поделилась с нами фотографиями из личного архива и рассказала о своей семье.

- Предки мои жили в Туркестане, самый дальний из них, о котором я знаю, прапрадед, был военным врачом, - рассказывает Оксана Ивановна. - В его семье было шестеро детей, второй из его дочерей была моя прабабушка. Она вышла замуж за военного, тот служил также в Туркестане на границе с Афганистаном. Двоюродный прадед был военным разведчиком сначала в царские времена, а потом при Советской власти. Прадед и дед также были военными и участвовали в Первой мировой войне. Словом, все - служивое дворянство, то самое, что «за царя и Отечество».

В 1913 году прабабушка с тремя детьми уехала в Одессу. Ее муж, полковник царской армии, с началом войны ушел на фронт, воевал, был награжден многими орденами и медалями и вышел в отставку в 1915 году. Воевали и сыновья прабабушки, один из них даже попал в немецкую газовую атаку и был комиссован. Семья оставалась в Одессе.

Моя мама, Татьяна, родилась в январе 1919 года. Это было страшное время, Одесса переходила из рук в руки, власть менялась, и семья перебралась в Ямполь. Бабушка рассказывала – махновцы ввалились в дом, увидели, что женщина рожает, и обыскивать дом не стали. В 1920 году семья вернулась в Одессу, а там спустя два года началась эпидемия тифа, все переболели, прадед умер. Женщины остались одни, прожили в Одессе до 1934 года. Начиная с 1933 года, в Одессе был страшный голод. Бабушка рассказывала: «Мы жмых последний доели, продали все, легли на кровати, а там одни сетки остались, даже белья уже не было, и решили умирать. На улице лежали мертвые люди...»

Однако пришла помощь от бабушкиной младшей сестры, которая жила в Ленинграде и была замужем за известным адвокатом - ей удалось выхлопотать для родных приглашение, ведь без него из Одессы никого не выпускали.

И вот в 1934 году две женщины и двое детей – Татьяна и Павел, сын бабушки от второго брака, отправились в Ленинград. Первоначально удавалось найти какую-нибудь работу в окрестностях Ленинграда, но убийство Кирова и последующие за ним события вынудили искать другие пути существования. Оставаться в Ленинграде было нельзя, ведь, во-первых, семья была дворянская, а во-вторых, военная. Поэтому бабушка Оксаны Ивановны завербовалась на Север, в Зашеек, на лесозаготовки. Профессии у нее никакой не было - женщины в подобных семьях никогда не работали. При этом прабабушка окончила женский институт имени Николая Первого в Оренбурге, ну а у бабушки, кроме домашнего воспитания, было всего четыре класса образования. Ее эрудиция и прекрасная игра на фортепьяно никому не были нужны. Нужна была рабочая специальность…

После яркой, теплой, солнечной Одессы, веселой в лучшие свои годы, они оказались в Зашейке, в комнате барака. Татьяне на тот момент уже исполнилось 16 лет, и она устроилась работать счетоводом, поскольку за пять лет окончила украинскую восьмилетнюю школу в Одессе. Училась очень хорошо.

- Мама в Зашейке успешно окончила вечернюю школу. В 1938 году ее направили на курсы старших пионервожатых в Мурманск - рассказывает Оксана Ивановна. - Уже после этого мама и прабабушка из Зашейка переехали в Кировск, им дали комнату в бараке на Хибиногорской, а бабушка уехала в Мурманск, где у нее появилась новая семья. Ну а работа моей мамы была тесно связана с пионерской организацией Кировска.

_{Кировские пионеры в пионерлагере на даче Кондрикова, 1938-39 годы.}

Имя моей мамы - Татьяна Борисовна Гушкевич, и многим кировчанам оно хорошо знакомо. По окончании Мурманских курсов она работала старшей пионервожатой в Кировской первой школе. Тогда же она познакомилась с моим отцом, Иваном Васильевым, он был студентом горного техникума. Его забрали в армию, откуда он должен был вернуться в Кировск в июле 1941 года, но так и не вернулся уже никогда, пропал без вести, а потом подтвердилось, что погиб. А я родилась в октябре 1941-го. Об этом событии отец знал, сохранились его письма и подтверждения денежных переводов с фронта. Мои родители успели пожениться пока отец был в армии, мама ездила к нему в Подмосковье. Но позже все документы потерялись при эвакуации и их брачные отношения пришлось восстанавливать через суд.

_{Татьяна Гушкевич и Иван Васильев,}

_{Ваня, Лида, Сережа и Таня, 1936 год, Кировск.}

_{Дача Кондрикова, пионерлагерь, 1938 год. Слева - Иван Васильев и Таня Гушкевич.}

_{Пионерлагерь, дача Кондрикова, слева Татьяна Гушкевич и Иван Васильев, 1938 год.}

_{Дача Кондрикова, 1938 год. Третья слева - Надежда Смирнова, справа - Таня Гушкевич и Иван Васильев.}

***

С началом войны в Кировске объявили эвакуацию, которая шла стремительно, ребят и вожатых вывозили прямо из пионерлагерей с Юкспориока и с Дачи Кондрикова, на сборы давали несколько часов. Уезжающие брали самое необходимое, надеясь, что война продлится недолго. Пионеров эвакуировали без родителей, в эвакуации организовали для них детский дом. Медсестру и врача забрали на фронт, а всем работникам лагеря предложили самостоятельно устраиваться рядом с детдомом.

- Отправили кировчан вначале в Удмуртию, но там их плохо приняли, поэтому многие переехали в Татарскую республику. Расселили. Татары были гостеприимными, но бытовые условия первоначально были жуткие. Мы жили в доме, где пеленки к стенке зимой примерзали – я тогда уже родилась там, в эвакуации, - рассказывает Оксана Ивановна. - Зимних вещей не было, ведь ехали ненадолго, летом, думали, война кончится быстро. Бабушка моя и ее младший сын остались в Мурманске, она работала в госпитале санитаркой, а в 1942 году ее сына призвали на фронт. Потом бабушка приехала к нам в Татарию, привезла зимние вещи, деньги. После этого мы стали жить получше, купили две козы, посадили огород.

Пробыли мы в эвакуации до весны 1944 года, когда маму вызвали на работу в Кировск. Мы возвращались в вагоне с солдатами и меня они передавали из рук на руки, всем им, взрослым мужчинам, соскучившимся по дому, хотелось подержать малыша. Отношение было замечательное!

_{Оксана Васильева и ее мама Татьяна Гушкевич, 1947 год, Кировск. Фото адресовано "дорогому папе и дедушке". Тогда еще была надежда, что отец жив.}

Приехали в Кировск. В годы войны все наше имущество пропало, в том числе документы, семейные фотографии. Но маме дали хорошую комнату в «кривой» гостинице (теперь это «Северная») на втором этаже. С деньгами было туго. Только в 1947 году подтвердили, что отец погиб на фронте, и на меня назначили пенсию. Ее выплачивали до моих 18 лет, что было для нас хорошим подспорьем. Почему? Дело в том, что, когда мы вернулись в Кировск, мама начала работать первым секретарем горкома комсомола, при этом поступила в заочный учительский институт, окончила его, потом в Педагогический институт в Ленинграде, и тот, и другой окончила с отличием. В 1947 ее отправили учиться в высшую партийную школу в Ленинград на два года, которую она тоже окончила с красным дипломом. Вот в эти годы ее учебы военная пенсия очень нам пригодилась.

Мама училась, а я оставалась в Кировске со своей прабабушкой. Она воспитывала меня до своей кончины, до моих семи лет, и это воспитание отложило отпечаток на всю мою жизнь. В детсад я не ходила, но благодаря прабабушке, умела к первому классу читать, писать, считать. Она, выпускница Института благородных девиц, дала мне хорошее домашнее образование. В меня и в мою маму она вложила очень многое. Я, конечно, плохо ее помню, но благодарна ей всю жизнь.

Когда мама окончила высшую партшколу в 1949 году, она вернулась в Кировск и получила назначение в отдел агитации и пропаганды. У нее сложилась новая семья, родился мой младший брат, и после декрета мама начала работать в первой школе преподавателем истории. В горком партии уже не вернулась, хотя была коммунисткой, очень честной, идеалисткой. Но даже когда в 80-х пошли перемены в государстве, она очень здраво все оценивала и четко предсказывала, как и что будет. К сожалению, многое сбылось.

В первой школе она работала не только учителем, но и завучем. Конечно, ее помнят очень многие. У нее был принцип – с восьмого класса к ученикам она обращалась на «вы», считала, что они уже взрослые люди и заслуживают уважительного отношения. Человек она была интересный, приучила всех моих подружек читать. Тогда телевизоров не было – у подростков были спорт и чтение!

Мама работала в первой школе учителем истории примерно до 70-х годов, потом в Апатитах еще года три в школе рабочей молодежи.

_{Заметка в газете "Кировский рабочий".}

**

Но вернемся в послевоенный Кировск. Каким он запомнился?

- В городе было ощущение порядка и организованности, - рассказывает Оксана Ивановна. - Наша женская семья, конечно, сталкивалась с бытовыми проблемами, но, если потек кран – мы позвонили, к нам пришли и все сделали. Бабушке приветливая почтальон приносила переводы от сына и пенсию на дом. Было чувство, что все для людей, что не отмахиваются от их потребностей, при этом есть некая внутренняя организованность, но ничего не выпячивалось. Даже когда демонстрации были, трибуну ставили хилую, мы собирались, шли мимо, но знать не знали, кто там на этой трибуне стоит, что за начальство. Нам было совершенно все равно.

_{Пионерский лагерь на Юкспориоке, июль 1947 года. Джульетта Громова, Наташа Смирнова, Оксана Васильева, Нелли Громова}

Помню я и лагеря, как возили заключенных на открытых машинах, как ходили охранники с овчарками. При этом нас, детей, свободно отпускали, и куда мы только не ходили! И за Белую речку, и в горы, и по всем дворам носились, ведь игр было много дворовых: лапта, штандер, казаки-разбойники. Дети гуляли повсюду, особенно в белые ночи, и никакого страха за них не было. Единственное, вспоминается 1953 год, когда выпустили всех заключенных. Были разные, в том числе и забавные истории. Вот расскажу одну.

Мы жили на улице Культуры, дом 4 А, это сегодня Курортный бульвар. С правой стороны стоит бордовый дом буквой «П», его строили заключенные, мы там жили с 1951 года. Как-то я прихожу домой с уроков, а бабушка говорит:

- Оксана, к тебе подружки приходили и вон как натоптали в прихожей. Еле пол отмыла!

Я отвечаю:

- Да никого у меня не было, никто не приходил, я только из школы.

А она опять, нет, мол, были, столько следов осталось!

Потом оказалось, что у освобожденных из лагеря, у строителей дома, остались ключи – они ведь и замки врезали. Так вот они пошли по квартирам и стали смотреть, у кого что есть. А у нас ничего нет, что можно с учительницы взять, которая одна работает и тянет семью? Походили, поглядели и ушли, только еду какую-то забрали. Но прошерстили весь подъезд, а в нем проживали офицеры, которые охраняли эти лагеря, много было тех, кто воевал в Германии и привез много всякого трофейного шмотья. Соседи со второго этажа привезли даже добермана. Грабители заходят в квартиру, а он там! Но они не испугались, заперли его на кухне, квартиру обчистили и ушли. А бедный пес Филя остался в недоумении... Обсуждали потом все соседи, у кого что пропало!

Когда мне было шесть лет, я сорок дней лежала в больнице со скарлатиной. Больница была в районе новой церкви, в бараке деревянном располагалось детское отделение. И я с тех пор ненавижу манную кашу – нас с утра до вечера ею кормили, варили на воде. А когда выписали, мама дома накормила как следует, и я заболела от домашней еды…

С продуктами было тяжело. Вставали рано утром, занимали очередь в магазине. Мяса не было вовсе, а рыбы продавали много. Из овощей – сушеная морковка, картофель, лук. Все сушеное! Картошка свежая появилась позже - амбары построили, туда насыпали грязную гниющую картошку, открывалась дверца, ты подставлял авоську, и она сыпалась... Но не голодали, приспосабливались. Бабушка у меня была хорошая кулинарка, у нее ничего не пропадало. Нам с одноклассниками всегда пекла оладьи, чтобы всех накормить.

Очень плохо было сразу после войны. Я запомнила, как моя прабабушка готовила тюрю – брала сухари, чеснок, кипяток, и все вместе толкла. А если была картошка, то обычно терли ее вместе с шелухой. Потом уже появилось молоко натуральное, мы за ним ходили к вокзалу с бидонами. Детей все отправляли, и мы шли чередой по сугробам.

На чем готовили? У нас в «кривой» было две керосинки на всех, ставили их в прихожей или в туалете. Других общих помещений не было. За керосином тоже дети ходили.

Конечно, было голодно. Когда мама отправлялась на какую-нибудь учительскую конференцию, всегда мне приносила какой-то бутербродик, и для меня это был лучший подарок! Из сладостей - конфеты сосательные. А когда мама училась в высшей партшколе, она приехала на каникулы в Кировск и привезла сгущенное молоко. Это был праздник, такой вкусноты я никогда раньше не пробовала! Ну и в школе детей подкармливали, молоко из «Индустрии» начали давать бесплатно и обязательно – любишь или нет, надо пить. Мы были неизбалованные.

***

_{Оксана Васильева и Валя Федорова, 1949 год, Кировск.}

В 1949 году Оксана Васильева поступила в Кировскую первую школу.

- Учиться хуже, чем мама, было стыдно. Недавно я нашла свои школьные дневники за 10 и 9 класс: в них расписаны шесть дней по шесть уроков, домашних заданий куча. Никаких послаблений! Кроме общеобразовательных предметов были электротехника и автодело, нас учили машину водить, приборы ремонтировать. Вот моя четвертная ведомость за 1954-55 годы, тут и учителя перечислены. Например, Евгения Андреевна Тейшер, ее дочка Варя с нами училась; Николай Петрович Удальцов, замечательный был человек и учитель хороший; Назмутдинов Ахмет Касимович, Верещагин, Свистунов, Кельманзон – всех помню!

Школу мы очень любили, с удовольствием посещали. Формы не было, в начальных классах мы ходили в валенках, в основном они были подшитые, новых ни у кого не было. Можно было увидеть девочку на уроке в летнем желтом платьице и в черных валенках. Сменной обуви не было никакой… В старших классах, когда уже появилась форма, к ней очень строго относились – всегда белые манжеты, белые воротнички, фартук, наглаженное платье. Темные ленточки в косах – синие, коричневые, черные, никаких завивок и распущенных волос, никакого макияжа. На входе по утрам стояла наша директор, Мария Ивановна Богданова. Увидит девочку в капроне – домой, переодевайся! Увидит с кудрями – в туалет, размой!

С первых классов были «санитары», у всех проверяли руки: чистые ли, пострижены ли ногти. Дежурные классы в течение недели в школу приходили раньше, строились в линейку, на груди висели значки – бляхи. Здесь каждому назначали пост по этажам, чтобы был порядок везде. После уроков дежурные проверяли классы, убраны ли они классными дежурными – подметали дети сами, поливали цветы, стирали все с доски, мыли тряпки. Дежурный класс принимал классные помещения, пока не уберешь – никуда не уйдешь. Весной мы мыли окна, протирали газетами до блеска.

Школа еще была хороша тем, что в ней был спортивный зал, актовый зал, пионерская комната. Кабинеты очень хорошие, кабинет ботаники весь в цветах. Были мастерские, мальчики пилили, строгали, мы шили. Спортивных секций в школе работало много! Уроки физкультуры на лыжах – это тоже валенки, если сзади резинки есть, уже хорошо. Вечерами мы приходили в школу, играли в волейбол. Я занималась гимнастикой, волейболом, лыжами, коньками - на соревнования ездила. Конечно, устраивали регулярно школьные вечера, чтобы потанцевать, послушать музыку, записочки мальчики девочкам писали. Школа была центром, который притягивал!

Разделения у нас не было, девочки и мальчики учились вместе. Первой учительницей у нас была Зоя Павловна Быстрова, очень строгая учительница.

Позже, уже в старших классах, меня назначили секретарем комсомольской организации. Но я не очень-то понимала, зачем я там и что мне делать. Помню, пошли как-то в горком комсомола, там был такой Быков, секретарь. Тогда как раз собирались строить дорогу на Расвумчорр. И вот он стал нам внушать: «Вы должны после школы тоже все идти строить дорогу!». Я говорю: «Нам говорили – учиться, учиться и учиться! А вы теперь – «строить». А учиться когда?» Он на меня строго посмотрел: «Как ты не понимаешь?» В общем из комсомола не выгнали, только предупреждение сделали…

Оксана Васильева окончила кировскую первую школу в 1959 году, поступила в Ленинградский электротехнический институт им. Ульянова-Ленина. После учебы по распределению работала в Муроме, затем вернулась на Север. Когда в Полярном геофизическом институте Кольского филиала Академии наук организовали новую группу исследований полярных сияний прямыми методами, начала заниматься наукой, защитила кандидатскую диссертацию.

Подготовила специалист по ЭВД Наталья Чернова.